Союз русских обществ в Швеции

Добрый день, уважаемые слушатели! Меня зовут Татьяна Ильина, я – искусствовед, работаю в одном из больших московских музеев – в Третьяковской галерее. Сегодня у нас тема, посвященная Петровской эпохе – эпохе царя Петра I, Петра Великого, как его справедливо называют, в том числе отношениям Петра и России со Швецией.

            Эти отношения всегда были достаточно сложными, драматичными; наши страны – соседи на суше и на море, и с древнейших времен, еще со времен скандинавских викингов, это было и соперничество, и набеги, и сражения, но в то же время – и культурное взаимодействие, и династические браки. Дружины варягов из Скандинавии приходили к нам на землю и часто оседали здесь.

Но сегодня мы поговорим именно о Петровской эпохе. Это была эпоха Северной войны, которая шла более 20 лет, но также и время, когда очень многие иноземные мастера – архитекторы, художники, ученые – работали в России и внесли большой вклад в русское искусство.

О том, как складывались эти отношения и взаимодействия, мы сегодня и поговорим.

Царствие Петра I – первая эпоха светской культуры в России. До этого – огромный период, семь веков (с конца 10 века) Древней Руси, когда писали иконы и фрески для церквей. Петр I наряду с другими серьезными преобразованиями активно начинает формировать светскую живопись. Он посылает юношей из дворянских семей за границу учиться и ремеслам, и наукам, и искусствам, а на Русь приглашает самых разных западноевропейских мастеров, среди которых были и немцы, и голландцы, и шведы, и французы, и итальянцы. Искусство этих иноземных мастеров получит впоследствии название «россика». Они внесли вклад именно в русскую культуру: попадая на нашу землю, вращаясь в русском обществе, они впитывали чаяния своей новой аудитории, своих русских заказчиков, среди которых были прежде всего русские цари и царицы.

Портрет Петра I, который мы видим на экране, особенно проникновенный, реалистичный, создан русским художником Иваном Никитиным, который был одним из первых петровских «пенсионеров». Сегодня это слово имеет другое значение – мы называем так людей зрелого возраста, которые получают пенсию от государства. Но при Петре «пенсионерами» называли юных учеников, отправлявшихся за границу и получавших обеспечение от государства – «пенсион» (то, что сегодня называют «грант»). Иван Никитин стал ведущим художником Петровской эпохи.

Россика – искусство иностранных мастеров в России, начиная с Петровской эпохи, уже никогда не исчезает из русской культуры, а, наоборот, продолжает развиваться и на протяжении всего 18 века, когда все наши императоры и императрицы приглашают все больше западноевропейских художников, и вплоть до рубежа 19-20 веков.

В конце 19 века шведский художник Август Толяндер создает еще один портрет Петра, написанный, конечно, уже не с натуры, в отличие от Ивана Никитина, который смотрел на царя, создавая свой образ, а по воспоминаниям современников Петра, которые можно было разыскать. Толяндер запечатлел тот образ Петра, в котором к этому времени слились реальные и мифологические черты. Как написал А.С. Пушкин:

«То академик, то герой,

То мореплаватель, то плотник,

Он всеобъемлющей душой

На троне вечный был работник».

Первое, что мы вспоминаем о Петре I на троне, это его деятельный характер, неуемная любознательность, стремление и умение постоянно учиться, причем даже у своих неприятелей (в Петровскую эпоху не говорили «враги», а именно так: «неприятели»). Например, когда закончилось одно из сражений Северной войны и пленных шведских генералов привели к царю, Петр поднял тост «За моих учителей!» Он уважал шведских военачальников как тех, кто дал ему уроки и поражений, и побед, у которых он учился и военному искусству, и тому, как лучше использовать вооружение, и многому другому. Впоследствии пленные шведские мастера участвовали в строительстве Петербурга, как мы еще увидим.

В портрете Августа Толяндера Петр I представлен именно как плотник, у него в руках топор. В таком образе он представал и во время Великого посольства, когда собственноручно участвовал в строительстве кораблей, и во время строительства Петербурга, когда самолично сажал деревья и участвовал в стройке.

            Ну а мы чуть-чуть вернемся назад и поговорим, когда и как в Москве (Петербурга тогда еще не было) появилось значительное количество иноземцев. В конце 19 века, когда историков, писателей и художников стали привлекать не столько громкие события, вошедшие в учебники (битвы, сражения, законодательство, основание городов и т.д.), сколько исторический быт, жизнь обычных людей: как они жили, что они любили, во что они одевались, как ходили по улицам.

            Одна из таких картин сейчас перед нами. Художник Сергей Иванов посвятил многие свои произведения Руси 17 века. Его картина, созданная в 1901 году, называется «Приезд иностранцев в Москву». В Москве 17 века это было зрелище редкое, почти что сказочное, привлекавшее внимание самых разных московских жителей. Вы видите, как поскорее старается увести свою дочь, с любопытством взирающую на возок, отец; связка баранок у него в руках, посох, шуба. Яркие краски на фоне белого снега: видны церкви, юродивые, собаки, дети и взрослые. Слева иноземец выходит из возка, завязшего в снегу, и привлекает к себе множество самых разных взглядов.

            Возможно, это какое-то посольство прибыло в Москву, что было особенно редким событием, потому что до Петровской эпохи, точнее до последних лет правления его отца – царя Алексея Михайловича, на Руси не было постоянной дипломатической миссии, не было постоянных дипломатических отношений со Швецией и другими странами. Поэтому все насущные вопросы (заключение мира и другие) решались с помощью посольств по определенному конкретному поводу. 

В Москве было специальное шведское подворье. Улица, на которой оно когда-то находилось, до сих пор называется Шведский тупик. Там ныне находится один из знаменитых московских театров – Новый МХАТ.

Присутствие иностранцев в Москве становится ощутимым в 17 веке, в годы правления отца Петра I Алексея Михайловича. Для поселения иностранных мастеров – архитекторов, тех, кто создавал кареты, одежду для царя, для тех, кто держал аптеки (именно иностранцы были тогда в основном аптекарями в Москве) создается особенное место, которое входит в историю как Немецкая слобода. Слово «Немецкая» не означает, что жили там исключительно немцы. «Немцами» тогда называли всех иноземцев в Москве и на всей Руси, имея ввиду, что иноземцы все равно, что немые, лопочут что-то на своих языках, как немые мычат, и мы их не понимаем. Подобным образом древние греки называли все другие народы варварами: они что-то лепечут «вар-вар-вар», непонятное для цивилизованных эллинов.

И вот перед нами картина «Немецкая слобода». Картина эта, созданная в эпоху Серебряного века, в 1909 году, Александром Бенуа – одним из тех мастеров, кого называли «ретроспективными мечтателями», потому что они воссоздавали в своих произведениях 18 век (Петровскую эпоху, царствие Екатерины Великой), это был для них золотой век русской культуры.

Мы видим дом возлюбленной Петра Анны Монс на первом плане, откуда выезжает, возможно, сам царь со своим любимцем Лефортом. Именно здесь, в Немецкой слободе, Петр приобщается к достижениям европейской науки, смотрит на астролябии и другие невиданные приборы; но вместе с тем привыкает и к курению табака, что на Руси не было принято, и к употреблению алкогольных напитков. Впечатления он получает очень разные, и именно с этого времени начинается его дружба и тесное сотрудничество со многими иноземцами, прежде всего с Францем Лефортом, с военачальником Патриком Гордоном, которые становятся на долгие годы его соратниками.

            А мы с вами снова посмотрим на замечательную картину Сергея Иванова, созданную в 1910 году, которая называется «Немец». Иноземец из Немецкой слободы идет по московской улице, идет очень сосредоточенно, явно с какой-то важной целью, может быть, ему нужно что-то передать царю. И видно, как он отличается от остальных москвичей, как пришелец с другой планеты.

            Один из художников-реалистов, Николай Неврев, посвящает свою картину 1903 года юному Петру I. Как и многие произведения Серебряного века, картина написана с мягким и тонким юмором. Петр, надевший иноземное платье, какое носили жители Немецкой слободы, является в свой родной дом. Его мама, царица Наталья Кирилловна, в ужасе всплеснула руками; стоящий позади Петра дьяк Никита Зотов, обучавший его в детстве грамоте, в задумчивости смотрит, даже не зная, что сказать; и с мягким упреком разводит руками патриарх Адриан, который станет позднее главным защитником царя в его противостоянии с царевной Софьей, занимавшей трон до совершеннолетия Петра. Русской живописи всегда был свойсвенен психологизм, и в образе Петра художник передал весь юношеский максимализм, подростковый вызов царя в его протесте против старых порядков.

Сцена выглядит почти сказочной – история далекого прошлого превращается в «преданья старины глубокой». Отец Петра Алексей Михайлович смотрит с портрета на стене. Он в царском облачении, с царским скипетром и державой, одет так, как подобает одеваться царю, и этот контраст тоже становится здесь мягким сатирическим комментарием к сцене, которая происходит на первом плане.

            Во многих европейских странах молодого русского правителя принимали именно как царя. Об этом сохранились воспоминания многих его знатных собеседников. В годы Великого посольства была создана гравюра: Петр, каким его увидели в Амстердаме, где он работал на корабельных верфях, участники посольства в высоких шапках и шубах; и кажется, даже собачка с удивлением смотрит на них.

            А слева на экране – портрет царя в образе юного рыцаря, романтика. Этот портрет стал очень популярным, с него и в России, и в Европе делались многочисленные копии. Данный портрет представляет собой реплику с портрета работы художника Неллера, который воспроизвел голландский мастер Готфрид Схалкен. Петр на фоне грозового неба, со взглядом, устремленным вдаль, полный великих планов, которые читаются у него в глазах – таким он предстал перед европейцами во время Великого посольства.

            Позднее, в 1717 году, во время Северной войны, царь отправится еще раз в путешествие, но уже во Францию, где даже маленький король Людовик XV, которого приведут к нему, окажется на руках у Петра. Петр приподнял короля-ребенка и взял его на руки, чем поразил всех придворных. Позднее, в начале ХХ века, в честь этого события был установлен памятник в Петергофе.

            Наряду со стремлением Петра I узнать о новых достижениях Европы, познакомиться с обычаями и жизнью европейцев, Великое Посольство имело еще дополнительную цель – найти союзников в борьбе с Турцией – извечным врагом и соперником России на суше и на море.

            Но случилось так, что Петру не удалось создать коалицию против Турции, а вместо этого ему предложили поляки и представители других европейских стран вступить в союз против Швеции, у которой было на тот момент много врагов. И в результате эта коалиция была создана в ходе договоренностей, достигнутых во время Великого посольства.

            Началась Северная война, в которой вместе с Россией воевали другие страны. Одно из первых сражений, которое произошло при Нарве (этот город сегодня находится на территории Эстонии) принесло сокрушительное поражение войскам Петра I. На картине представлена Нарва, какой она была в начале 18 века. Война длилась еще 20 лет после того, как в 1700 году произошла эта битва.

            У Петра были превосходящие силы по сравнению с маленьким гарнизоном Нарвы, но Карл ХII – великий полководец – стремительным броском передвинул свои войска, внезапно явился под Нарвой и нанес Петру I сокрушительное поражение. На вооружении русских войск были шведские пушки, незадолго до этого закупленные. Они оказались неисправными, что стало полной неожиданностью для Петра.

            После этого сражения много русских пленных попало в Швецию; о судьбе одного из них мы сегодня поговорим. Жестокое поражение стало уроком для Петра: он произвел много преобразований в армии, которые в дальнейшем позволили ему победить в войне.

            Любознательность царя, его желание учиться, постигать науки, приобщаться к новым достижениям и открытиям, которые были сделаны уже в Европе, побуждает его совершить совершенно беспрецедентный поступок. До Петра ни один из русских царей не покидал никогда свою державу. Петр I впервые решается оставить на троне заместителя и отправляется – инкогнито (!) в посольство в европейские страны, которое вошло в историю под названием «Великое посольство». Это посольство 1697-1698 годов привлекло к себе всеобщее внимание, потому что, хотя Петр соблюдал инкогнито и шел под другим именем, слухи о том, что царь сам участвует в миссии, опережали посольство, а выделявший Петра среди других высокий рост позволял его узнать.

            На экране – портрет шведского короля Карла ХII, который нанес Петру сокрушительное поражение под Нарвой. Автор портрета – Иоган Генрих Ведекинд, немецкий художник, который очень долго работал в Швеции и даже претендовал на роль придворного живописца.

            Надо сказать, что это характерная черта 18 века не только в России: множество художников, которые постоянно искали себе новую аудиторию, новых покровителей, новые возможности развивать свое искусство и зарабатывать деньги. И не только художники, а также и солдаты, и военачальники, и ученые – очень многие ощущали себя гражданами мира, и их жизнь могла бы стать сюжетом для приключенческого романа.

            Вот и Ведекинд, не добившись звания шведского придворного художника, хотя он очень много писал портретов Карла ХII и шведских придворных (немало таких его портретов можно увидеть в Стокгольмском Национальном музее), перебирается в Россию.

            Здесь он наконец становится придворным живописцем и исполняет самые разные работы. Среди них – портрет основателя новой царской династии после того, как пресеклась линия Рюриковичей, Михаила Романова. Понятно, что портрет написан не с натуры, так как он жил в совсем другую эпоху, в 16 веке. Посмотрите, как этот немецкий художник, долго проработавший в Швеции, впитывает традиции русской иконописи, как он тщательно передает драгоценности, золотую парчу одеяния, красные сапожки. Он создает этот портрет теми красками, которые любили иконописцы: это алая киноварь – особенный огненный, сияющий, пылающий оттенок красного; это золото, которым всегда писали фоны и многие детали икон; и сам образ царя – совершенно сказочный, о котором можно только мечтать.

            Такой тип изображения, переходный от иконы к портрету, на Руси называли особым словом “парсуна” (от латинского “persona”), подчеркивая этим названием, что это уже не божественные образы Христа, Богоматери, Ангелов и святых, а образы конкретных исторических личностей – современников художников или тех, кто жил ранее. При этом лицо человека чаще всего писали как иконный лик или, как в данном случае, словно сказочный образ. Даже западные художники, такие, как Ведекинд, при русском дворе впитывают и продолжают эту традицию.

            А это шведский художник, работавший на рубеже 19-20 веков и посвятивший много картин Северной войне, судьбе короля Карла ХII. В конце войны Карл погибнет от пули в сражении с датчанами, также извечными соперниками Швеции.

            Картина посвящена битве под Нарвой. Карл возвышается на коне, русский гарнизон кладет на снег свои знамена. На самом деле у русских полков была разная судьба в этой битве: одни заключили договор о капитуляции с условием, что флаги и оружие будут оставлены, а людям дадут уйти; другие пытались выйти с оружием. Но условия капитуляции были нарушены, и многие солдаты и офицеры, в том числе из очень знатных родов, оказались шведском плену.

А это еще одно произведение, изображающее битву под Нарвой. Его автор Давид фон Крафт был современником событий и написал картину вскоре после того, как произошла битва под Нарвой. Это по сути парадный портрет Карла ХII на фоне сражения. Такова была давняя традиция изображать победоносных полководцев: на коне над битвой. Сама битва писалась в таких случаях не с натуры, а скорее по фантазии художника, хотя, конечно, учитывались и известные мастеру детали событий.

Есть предположение шведских искусствоведов, что портрет одного из самых знатных пленников, которые оказались в плену в Стокгольме после сражения под Нарвой, князя Ивана Юрьевича Трубецкого, создан также Давидом фон Крафтом (мы только что видели его «Нарвскую битву») или, может быть, кем-то из его учеников, то есть в любом случае картина создана в кругу этого художника. Сейчас портрет находится в Третьяковской галерее в Москве.

            Как и другие знатные пленники, Иван Трубецкой достаточно долго, много лет находился в Стокгольме. Русские не раз пытались бежать, но их возвращали, и условия их содержания после этого ужесточались.

            Но все же, как бы долго, более 20 лет, ни длились сражения Северной войны, отношение к пленникам и в Швеции, и в России в целом оставалось достаточно гуманным. Конечно, это не был санаторий, но каких-то особенных зверств, издевательств, унижений, а самое главное (что очень редко случалось в это время) – принуждения к отказу от своей веры, религии не было. В этом плане отношения России и Швеции были особенными. Со стороны Петра I всегда было большое уважение к своему противнику.   

            Как бы то ни было, в шведском плену жизнь продолжалась. И то, что был написан портрет Ивана Трубецкого (а значит, был такой заказ, возможно не со стороны самого Трубецкого, а кого-то из шведской администрации или правительства), свидетельствует о том, что знатный русский пленник каким-то образом участвовал в жизни стокгольмского светского общества.

Видимо, он был на особом положении, в том числе и потому, что род Трубецких – один из самых древних дворянских родов на Руси, который мог соперничать с Романовыми. Вполне возможно, что шведы пытались его склонить к сотрудничеству как своего ставленника в политической игре. Но судя по всему, этот замысел не удался.

Там, в плену, у князя Трубецкого рождается сын. Кем была его мать, мы, к сожалению, не знаем. Скорее всего, это была знатная женщина, аристократка, и по понятным причинам незаконнорожденного ребенка не афишировали. Есть разные гипотезы, называются два-три имени, но доказательств нет. Сам Иван Юрьевич Трубецкой также хранил эту тайну и до конца своих дней никому ее не раскрыл.

Таким образом, мы до сих пор не знаем имя биологической матери сына князя, который получил фамилию Бецкой.

Мы видим сейчас Стокгольм, каким он был в конце 17 века, на гравюре известного голландского мастера Питера Шенка. Это один из самых известных граверов, создававший панорамные виды самых разных городов, в том числе и Петербурга. Здесь проходила на протяжении более 20 лет, до конца Северной войны, жизнь князя Трубецкого. В конце своего пребывания в плену он даже получает разрешение вызвать свою семью из России. Его жена с двумя дочерьми приезжает в Стокгольм. Жена князя приняла незаконнорожденного ребенка и воспитывала его как родного, не делая различий между ним и дочками.

В зрелые годы Иван Бецкой, которого мы видим в портрете знаменитого шведского мастера Александра Рослина, становится очень видным русским просветителем. Это парадный потрет, Александр Рослин создал несколько подобных портретов и Ивана Бецкого, и Екатерины II. Почему он получил фамилию Бецкой? Потому что в России была традиция давать детям незаконнорожденным, но признанным усеченную фамилию отца. Отец Трубецкой, а сын – Бецкой. Или, когда Екатерина 2 родила дочку от своего фаворита Григория Потемкина, ей дали фамилию Темкина. У древнего дворянского рода Репниных была побочная ветвь Пниных.

Позднее князь Иван Юрьевич Трубецкой, в семье которого были только дочери, но не было законного наследника, много раз предлагал своему ставшему знаменитым сыну Ивану Бецкому взять родовую фамилию. Но тот отказался, сказав, что его фамилия Бецкой его прославит. Так оно и произошло. Действительно, это был человек совершенно выдающийся. Он получил блестящее европейское образование, как и его сводные сестры, которые много лет провели в Европе; позднее они сделали блестящие партии при дворе.

Иван Бецкой становится ближайшим соратником Екатерины II. У Екатерины было много просветительских идей, особенно в начале ее царствия, и именно по проекту Бецкого (не случайно он изображен в портрете в состоянии глубокой задумчивости).

Бецкой предложил проекты совершенно новых, новаторских образовательных учреждений: в Москве это Воспитательный дом, а в Петербурге – Смольный институт благородных девиц (Смольный – потому что институт находился на территории Смольного монастыря, великолепные здания которого были построены архитектором Растрелли).

Московский воспитательный дом был во многом проектом и самой Екатерины; это было особенное учреждение, куда принимали подкидышей. Туда приносили незаконнорожденных детей, просто оставляли их у входа, и персонал Воспитательного дома их забирал, не спрашивая, кто эти дети и откуда. Родители, если хотели, могли оставить какую-нибудь записочку. Императрица своим личным приказом запретила обращать воспитанников Дома в крепостную зависимость, поэтому и крепостные крестьяне стали приносить туда своих детей, потому что это была единственная возможность сделать их свободными, и в соответствии с приказом Екатерины их ни при каких обстоятельствах, даже за долги, нельзя было закрепощать снова.

В Воспитательном доме были запрещены телесные наказания. Это очень редкая идея для 18 века. Екатерина II переписывалась по этому поводу с французскими философами-просветителями – Дидро, Вольтером и др. Еще одним новаторским принципом было стремление привить ученикам интерес к наукам, а не заставлять их зубрить (то есть просто заучивать) уроки, что было повсеместной практикой, и не только в России.

Таким образом, это было чрезвычайно передовое учреждение. Предполагалось, что когорта выпускников Воспитательного дома станет передовым отрядом, который поможет создать в России новую, более свободную и просвещенную породу людей. Конкретный план осуществления этого проекта создал Иван Бецкой.

В Петербурге в Смольный институт благородных девиц принимали прежде всего дворянок, но было отделение и для девушек более простого происхождения. Екатерина и Иван Бецкой очень надеялись, что выпускницы института смогут позднее, когда выйдут замуж, передать своим мужьям и детям новые просветительские идеи; поэтому их обучали не только тому, чему обычно учат девочек: рукоделию, умению вести хозяйство, но и игре в театре, и наукам. Например, одна из девушек предстает в портрете Дмитрия Левицкого с астролябией, а другая – с электрической машиной; они изучали такие сложные приборы.

Один из самых знаменитых портретов из серии «Смольнянок», как называли воспитанниц Смольного института, – это двойной портрет Екатерины Хованской и Екатерины Хрущовой. Девочки играют роли пастушка и пастушки в переводной пьесе «Странности любви, или Нинетта при дворе». В 18 веке такие пасторальные сюжеты были очень популярны и в балете, и в драматургии. Посмотрите, как эти девочки 11 и 12 лет играют эти роли, как одна из них (Екатерина Хрущова – пастушок) залихватски хватает за подбородочек свою подругу, как деревенский парень-ухарь, соблазняющий неопытную девицу; а она стоит смущенная, мнет фартучек в руках, не зная, как реагировать на напор своего партнера.

Их игра на сцене восхищала очень многих, в том числе шведского короля Густава III, который приезжал в 1777 году в Россию с неофициальным визитом. Ему показывали то, что он сам хотел увидеть, в том числе он видел спектакль в Смольном институте, где другую роль играла Екатерина Хрущова. Игра девушки потрясла шведского короля, хотя внешне она была очень некрасива, больше похожа на парня в юбке. Густав прислал ей в подарок бриллиантовое сердечко, а позднее прислал в институт свой портрет, написанный Александром Рослиным. В своем автопортрете шведский художник изобразил себя в процессе создания этого портрета короля.

            Об Иване Бецком, его просветительских идеях и его судьбе есть большая статья на сайте rurik.se:  https://rurik.se/old-events/27111

            А мы с вами возвращаемся в Петровскую эпоху, к событиям Северной войны. Перед нами на экране – картина, которая создана как эскиз для гобелена (ковры-шпалеры часто называют гобеленами по имени французской семьи Гобелен (фр. Gobelin), владельцев знаменитой шпалерной мастерской. После Полтавской победы Петр I заказал французскому мастеру Пьеру Дени Мартену Младшему, который сотрудничал с фабрикой гобеленов и делал для нее картоны (эскизы в натуральную величину), четыре картины на сюжеты событий Северной войны.

            Глядя на картину, можно уже представить, как она потом превратится в гобелен: поля украшены пышными гирляндами и флагами, словно выходящими из поля изображения в наше реальное пространство. Стиль барокко очень любит такие эффекты, когда смешиваются разные пространственные слои – купидоны висят словно прямо перед нами, к нам свешиваются гирлянды. Само сражение предстает в картине как шахматная доска, на которой расставлены фигуры, и само сражение разыгрывается как шахматная партия.

            На первом плане – два главных полководца: слева Петр I, справа Карл ХII. Сражение вот-вот начнется, фигуры уже расставлены на шахматной доске.

            Одним из героев битвы под Полтавой был швед из древнего рода, человек с яркой судьбой, являющей пример того, как могли жить люди в это время, какие потрясающие повороты судьбы случались в их жизни. Даже у Пушкина в поэме «Полтава» упоминается имя этого человека, сподвижника Петра:

            «Сии птенцы гнезда Петрова –

            В пременах жребия земного,

            В трудах державства и войны

            Его товарищи, сыны:

            И Шереметев благородный,

            И Брюс, и Боур, и Репнин,

            И счастья баловень безродный

            Полудержавный властелин».

            Шереметев – один из главных полководцев Северной войны, он участвовал и в сражении под Нарвой; «полудержавный властелин» – это Александр Меншиков, который из низов поднялся до положения самого могущественного после царя человека в России.

            Перед нами портрет шведа, сподвижника Петра I, Родиона Боура. Имени художника мы, к сожалению, не знаем; может быть, это был западноевропейский мастер, а может быть, русский. Его семья жила в Голштинии (это одно из германских княжеств). Германия тогда представляла собой конгломерат многих маленьких княжеств, где правителями были особы королевских кровей, поэтому эти княжества были местом, где искали женихов и невест для российских и европейских принцесс и наследников престола. В том числе Екатерина II родилась в одном из таких германских княжеств – Ангальт-Цербстском.

            Некоторое время Родион Боур жил в Нарве, еще до Нарвской битвы. Еще до начала битвы он пришел в военный лагерь армии Петра, причем при его допросе оказалось, что он еще задолго до Северной войны был направлен в Нарву странами анти-шведской коалиции в качестве шпиона. И это далеко не единичный пример, как в 18 веке многие ощущали себя гражданами мира, которые свободно передвигались по разным странам и стремились себя реализовать в самых разных условиях.  Судьбу такого человека определяла не его национальность, а его выбор: прежде всего то, к какой деятельности он стремился, какое место сам выбирал своей второй родиной и кого – своими покровителями. Саксонские военачальники, которые были в это время в войске Петра, подтвердили слова Боура. Впоследствии швед Родион Боур был одним из ближайших соратников Петра и участвовал во всех битвах первого периода Северной войны. Умер он своей смертью в годы Северной войны в 1717 году.

            В портрете он представлен с наградным знаком: миниатюрным портретом Петра, висящим на голубом банте. Подобные миниатюрные портреты царя выдавались как награды, почти как ордена за боевые и иные заслуги. Это была очень редкая награда, и именно присутствие миниатюрного портрета на камзоле Боура позволило определить, что изображен именно он. Этот редкий знак отличия он получил за свое участие в Полтавской битве. В России шведа Боура называли Родионом Христиановичем; по традиции всем иностранцам, служившим русскому государству, давали не только русские имена, но и отчества. Русские имена и отчества давали также женам русских царей, прибывавшим из европейских стран.

Подобный наградной знак с портретом Петра мы видим сейчас на экране. Он оправлен в золото, на эмали. Андрей Овсов – известный мастер миниатюрного портрета. А самый знаменитый миниатюрист петровской эпохи – Григорий Мусикийский.

Боур, который получил такой наградной знак за Полтавскую баталию, поспособствовал еще одному событию, очень важному в личной жизни и судьбе Петра.

В одном из городов, взятом русскими войсками во время Северной войны (он находится на территории Современной Латвии), Боур обратил внимание на некую женщину, которую звали Марта Скавронская. В исторических свидетельствах встречаются и другие варианты ее имени. Сегодня все мы знаем, что это будущая жена Петра I и императрица Екатерина I.

Вслед за Боуром на нее обратил внимание Меншиков, а потом и сам Петр –I приблизил ее к себе. В конце концов, уже когда родились две дочери (Анна, позднее ставшая женой одного из немецких князей, и Елизавета – будущая императрица) был заключен официальный брак. Марта стала императрицей Екатериной I, она была коронована на официальной торжественной церемонии; возможно, Петр хотел назначить ее своей наследницей.

Перед нами два очень интересных, даже немного забавных и очаровательных в своей наивности портрета, созданные Григорием Мусикийским. Это тоже миниатюрные портреты, на экране компьютера они даже больше своей натуральной величины. Образ Екатерины I создан по портрету немецкого художника, написавшего императрицу с натуры.

«Семья Петра I» – оригинальная работа самого Мусикийского. Фигурки приземистые, с большими кукольными головками; наивно, но в то же время очень красиво переданы переливы атласной ткани. Слева изображен Петр, рядом с ним сидит Екатерин. Стоит в припудренном парике царевич Алексей – сын Петра от первого брака с Евдокией Лопухиной, стоят две дочки – Анна и Елизавета, которая позднее станет императрицей. Маленький мальчик справа – будущий император Петр II, сын царевича Алексея и соответственно внук Петра. Царевич Алексей выступал против своего отца, а его сын Петр недолгое время царствовал в совсем юные свои годы и умер от оспы, которую тогда не умели лечить.

Супруге Петра Екатерине I посвящали и посвящают свои произведения многие художники, в том числе и современные, о ней пишут в книгах и снимают фильмы. Картина современного художника Михаила Шанькова, написанная в 2007 году, изображает Петра отдыхающим на коленях у Екатерины. Только она могла усмирять приступы неистового гнева, свойственные царю, и даже снимать его мигрени. Она клала его голову на колени, гладила его по голове и сидела с ним часами, боясь пошевелиться и потревожить его сон; об этом говорится во многих воспоминаниях современников. После этого он вставал совершенно успокоенным, освеженным и мог заниматься дальше делами. 

Подобную сцену изображает Михаил Шаньков в своей картине.

А теперь мы обратимся к одной из самых ярких страниц петровской эпохи – это основание Петербурга. Все мы с детства знаем слова из «Медного всадника» Пушкина:

«На берегу пустынных волн

Стоял он, дум великих полн,

И вдаль глядел».

Читая эти строки, мы представляем себе эту сцену, как изобразил ее в картине Лев Лагорио – художник 19 века, итальянского происхождения, но родившийся и работавший в России. Петр стоит «на берегу пустынных волн», вокруг болота, пустынная земля, на которой ничего нет, но вскоре в этом пустынном месте родится новый город.

Но на самом деле, если погрузиться в историю, место это никогда не было пустынным, люди жили здесь всегда, а конкретно в Петровскую эпоху это была шведская территория и здесь стоял город Ниен. Уже много лет здесь возвышалась крепость Ниеншанц.

Мы видим Ниеншанц на гравюре Адриана Шхонебека, созданной вскоре после событий. Адриан Шхонебек – известный гравер Петровской эпохи, запечатлевший очень много образов Петербурга. На экране – музейный макет этого города и его крепости в форме звезды.

На гравюре тоже хорошо видна звездообразная форма крепости. Позднее архитекторы Петропавловской крепости тоже возьмут за основу эту форму. На месте этого небольшого шведского города, захваченного в ходе Северной войны, будет основан Петербург. 1703 год считается символической датой основания Петербурга.

В строительстве Петербурга принимали участие в том числе и пленные шведы, их были многие тысячи, война длилась 21 год до заключения Ништадтского мирного договора. С пленными в России обращались достаточно гуманно. Швеция почти не выплачивала им никакого довольствия. По традициям того времени пленных должно было содержать государство, из которого они происходили; и содержание русских пленников в Швеции оплачивал Петр I. Швеция же потерпела много поражений в войне и понесла много убытков, поэтому довольствие шведским солдатам и офицерам в России если и выплачивалось, то очень-очень скудное и нерегулярное.

В этих условиях, уже в начале войны Петр I принимает решение, что российская сторона будет оплачивать их содержание, причем получали они ничуть не меньше русских. Беспрецедентным решением было также, во-первых, разрешить шведам переписку со своими близкими (чего были лишены русские пленные), а во-вторых, позволить им жениться на русских девушках и вдовах, не переменяя религии, что было в то время совершенно неслыханным.

При заключении браков русских царевичей и царевен принятие православия было первым и обязательным условием, и некоторые очень важные и желанные династические союзы царских дочерей с иноземными принцами не состоялись по той единственной причине, что это условие не было принято. Царевны, которые прибывали в Россию из Европы, всегда принимали православие и получали здесь русские имена.

Невиданная в эту эпоху религиозная лояльность решения Петра I привела к тому, что шведско-русских браков было заключено достаточно много.

Перед нами иллюстрация одного из современных шведских художников к книге, которая посвящена каролинерам. Каролинеры были знамениты тем, что всегда шли вперед в атаку, независимо от численности врага, наличия артиллерии и т.д. Это была самая боеспособная и отважная часть шведской армии. Мы видим, как один из таких пленных каролинеров пишет письмо домой.

Многие шведы работали в Сибири, прежде всего в Тобольске, неофициальной столице северных земель России. Там ассимиляция с местным населением была иногда настолько полной, особенно среди уральских казаков, что многие казачьи роды возводят свое начало к шведским военнопленным, которые женились здесь на русских женщинах. Даже их шведские фамилии полностью русифицировались и слились с русскими. Мы видим уральских казаков уже начала 20 века в акварели художника Николай Самокиша.

После победы под городом Ниеном на Неве начинается строительство Петербурга и продолжается всю Петровскую эпоху, до конца его дней, Петр I скончался в 1725 году. Образ стройки, которая постоянно продолжается, возникающий на наших глазах Петербург предстает в работе в технике гуаши Валентина Серова – автора знаменитой «Девочки с персиками».

Как и другие мастера, посвятившие Петру свои произведения, Серов прежде всего подчеркивает его стремительность, масштаб его личности. Его широкий шаг становится метафорой радикальных преобразований Петровской эпохи. Художник обыгрывает и с юмором, и с восхищением контраст стремительного широкого шага царя, который идет навстречу ветру и, кажется, сам производит своим движением этот ветер, и едва поспевающих за ним русских и иноземных соратников, которых ветер буквально сдувает с ног. Они не поспевают за Петром, ветер уносит их шляпы и папки, они с трудом пытаются удержать их в руках.

На первом плане – воды Невы, строящиеся здания, вдали видны корабельные верфи.

Как уже говорилось, многие пленные шведы работали на строительстве Петербурга. Среди них оказалось достаточно много квалифицированных мастеров нужных профессий.

Тобольский губернатор даже обнаружил среди подопечных ему пленных даже бывшего владельца металлургических заводов, и этот швед дал ему очень много ценных сведений касательно технологии и организации металлургического производства. Среди шведских пленных, оказавшихся в Сибири, были те, кто посвятили себя изучению коренных северных народов, составляли подробные карты. Судьбы некоторых шведов потрясают своими неожиданными поворотами и заслуживали бы отдельного рассказа. Например, один из них стал русским посланником в Китае (!) и экспертом по торговле с этой далекой восточной страной.

Перед нами один из интересных рисунков, раскрашенных акварелью, который сделан шведским фортификационным инженером. Скорее всего он изобразил здесь в голубом камзоле справа самого себя стоящим, вероятно, рядом с архитектором Доменико Трезини (он в красном камзоле), одним из главных строителей Петербурга Петровской эпохи. Трезини – автор проекта Петропавловской крепости, Летнего дворца Петра и многих других зданий.

Слева пленные шведы обтесывают камни и готовят материалы для строительства.

Помимо каменотесов и строителей, среди пленных нашлись даже ландшафтные дизайнеры, как бы мы назвали их сегодня, которые приняли участие в создании Летнего сада. Летний сад был любимым детищем Петра I, царь мечтал, чтобы он стал вторым Версалем. Вторым Версалем станут называть позднее Петергоф, а Летний сад будет вплоть до наших дней самым романтичным и любимым местом прогулок петербуржцев и гостей города.

На гравюре Алексея Зубова, одного из ведущих граверов петровской эпохи, слева виден Летний дворец Петра, который сначала был деревянным, потом каменным, и сам Летний сад, который простирается далеко в глубину пространства. Сегодня сад занимает гораздо меньшую территорию. Кажется, действительно как в Версале, в бесконечность уходят его аллеи, регулярный парк наполнен статуями, стрижеными деревьями. На первом плане видна Нева, за ней знаменитая кованая ограда Летнего сада.

Среди тех, кто составлял план сада, кто его создавал, наряду с французом Леблоном и русскими архитекторами и строителями, были и шведы.

Знаменитая решетка Летнего сада приобрела современный вид уже в конце 18 века. Изящный геометричный рисунок кованой ограды создал архитектор Юрий Фельтен.

Летний сад – совершенно особенное место в Петербурге с его особенным волшебством. Сохранилась вот такая атмосферная фотография 1980-х годов: Летний сад, завороженный красотой осени; статуи, мягко подсвеченные золотыми листьями, словно оживают на уютных аллеях.

На месте, где позднее построили Михайловский замок, находилась именно та часть Летнего сада, в разбивке которого участвовали шведы, ее даже называли в старину Шведским садом.

Главным украшением Летнего сада становятся статуи, которые до этого были невиданным зрелищем для русских людей в публичном пространстве. Древняя Русь почти не знала круглой скульптуры. После принятия христианства в конце 10 века скульптура оказалась почти под запретом, потому что статуи напоминали верующим и служителям церкви языческих идолов. Допускалась лишь резьба в обрамлении иконостасов, лепные и резные украшения.

Поэтому Петр I не только ради уподобления Летнего сада Версалю, но и в воспитательных целях хотел наполнить аллеи парковыми скульптурами, которые заказывались, прежде всего в Италии. Это были различные античные божества, аллегорические изображения времен года, природных стихий и даже аллегории событий Северной войны.

В числе других в Летнем саду была выставлена в особом крытом павильоне античная статуя Венеры, которую сегодня называют Венерой Таврической, т.к. позднее она находилась в Таврическом дворце в Петербурге, а сегодня ее можно увидеть в Эрмитаже. Это редкий образец подлинной античной скульптуры, как предполагают ученые, 3-2 веков до н.э., автор не известен.

Статуя обнаженной богини привлекала к себе очень много внимания, далеко не всегда доброжелательного. «Голая срамная девка», – как говорили многие в те времена. Чтобы не случалось актов вандализма, был приставлен к ней для охраны солдат.

Перед нами картина художника Василия Кучумова, который создавал с мягким юмором исторические сценки в своих произведениях. Венеру только что достали из ящика, в котором ее доставили из Италии, из Ватикана. Петр пристально смотрит на статую, в кресле сидит Екатерина I, придворные в изумлении перешептываются.

История приобретения античной статуи окружена многими преданиями. По одному из них, Венеру обменяли на мощи шведской святой Бригитты, найденные в ходе Северной войны. Папа Римский не хотел отдавать статую богини; но сказать во всеуслышание, что языческая Венера для него ценнее христианской реликвии, он не решился. Обмен состоялся, и античная статуя прибыла в Россию.

Статуи Летнего сада, многие из которых представляли собой обнаженные фигуры, были совершенно непривычным зрелищем для русской публики; этого не было в традициях древнерусской культуры. Летний сад стал по сути первым публичным музеем скульптуры под открытым небом.

В 1721 году наконец был подписан Ништадтский мирный договор между Россией и Швецией, завершивший Северную войну, мы видим эту сцену в гравюре Питера Шенка. После этого долгожданного события Летний сад украсила статуя «Мир и изобилие», изготовленная в Италии. Двухфигурная композиция представляет собой аллегорию мира между Россией и Швецией.

Еще одно свидетельство культурных связей между Россией и Швецией – замечательная ампирная ваза огромного размера, которая возвышается на одной из аллей Летнего сада. Она была прислана в Россию уже в другую эпоху, в начале 19 века шведским королем Карлом XIV в подарок императору Николаю I. Несколько лет назад в особенно морозную зиму она треснула и упала вниз. Реставраторы потратили очень много усилий, чтобы ее восстановить, и сегодня она снова украшает Летний сад. Посетители любуются ее прекрасной формой, воспроизводящей античную амфору.

Многие художники посвящали свои замечательные произведения Летнему саду, прежде всего, мастера объединения «Мир искусства», которых называли «ретроспективными мечтателями». Их картины погружают нас в саму атмосферу Петровской эпохи, передают ее неповторимый аромат. Они воссоздают события эпохи и с мягким юмором, и с нежностью, и с восхищением.

Акварели Александра Бенуа так полюбились зрителям, что в виде открыток они разошлись по всей России. Сегодня эти открытки – предмет коллекционирования. В акварели слева Петр выделяется среди свиты своей огромной фигурой, он движется стремительными шагами, по контрасту с ним другие вельможи кажутся мелкими и суетливыми. На небе собирается гроза, и кажется, что тучи движутся по небу по велению царя.

Во второй акварели привлекают внимание обезьянка и карлики в свите царя, один из них словно оглядывается назад. А слева строитель застыл с лопатой, сняв шапку перед царем. Строительство в Петербурге продолжается и никогда не заканчивается. Там же слева зеленые стены из стриженных кустов и деревьев, как в Версале.

Петербург Петровской эпохи и более поздней екатерининской (Екатерины II), когда город в конце 18 века обретает известный на весь мир ампирный облик, запечатлен в картинах, акварелях и гравюрах еще одного замечательного шведского мастера Бенжамена Патерсена, который долгие работы работал в России и остался здесь навсегда.

Навсегда связывали свою судьбу с нашей страной многие представители россики. Это и приглашенный Петром I французский мастер Луи Каравак, и знакомый нам по сегодняшней встрече Иоган Ведекинд, и многие другие, которые приезжали в Россию и оставались здесь до конца своих дней, находя новую родину, новую аудиторию, гораздо бОльшую, чем в маленьких европейских странах, иногда даже более высокую оплату, что тоже немаловажно для художника.

В гравюре, раскрашенной акварелью от руки, Бенжамен Патерсен изображает Невский проспект в Петербурге, самый знаменитый, самый шикарный, в создании которого также когда-то принимали участие пленные шведы. Вдали слева видно Адмиралтейство.

Патерсен именно с наблюдательностью иноземца запечатлел характерные городские типы, Он никогда не пишет город безлюдным, не пишет просто стаффажных (то есть безличных, просто для масштаба) фигурок, но всегда изображает живые сценки. Мы всегда ясно видим и социальное положение его персонажей, и то, чем они занимаются, их всегда очень любопытно разглядывать.

Например, в данной акварели на первом плане чуть левее центра стоит явно издалека пришедший путник, который обозревает с удивлением и восхищением всю улицу, дворцы по сторонам – и мы как будто смотрим его глазами.

Его фигура почти выходит в наше реальное пространство, а мы вместе с ним почти входим на Невский проспект, словно стоим за его спиной или рядом и смотрим его восхищенным взглядом на все чудеса, которые открываются нашему взору. Рядом стоит повозка, мчатся всадники, через улицу бежит собачка, и знаменитые дворцы можно рассмотреть во всех подробностях.

Перед нами фрагмент одной из раскрашенных гравюр Патерсена «Набережная Невы». Набережная видна от Зимнего дворца и Дворцовой площади. На противоположном берегу – знаменитое здание Биржи на Васильевском острове, ростральные колонны. Установка ростральных колонн (ростры – носы кораблей) в честь морских побед – древнеримская традиция. Петр I возродил многие традиции Древнего Рима, в том числе возведение триумфальных арок в честь победоносных полководцев: празднуя триумф победы, римские императоры и военачальники проходили под сводами арок вместе с войском и завоеванными трофеями.

При Петре триумфальные арки стали возводиться на улицах Москвы и Петербурга. Они строились из временных материалов (фанеры и т.п.) и поэтому не сохранились; расписывались красками и украшались скульптурами, перед ними разыгрывались различные сцены и декламировались стихи. Например, такие арки были возведены на улицах Москвы в честь Полтавской победы, и под ними триумфально прошло все русское войско во главе с Петром I.

Ростральные колонны, украшенные скульптурными изображениями носов кораблей (рострами), напоминали о морских победах. Это еще одна древнеримская традиция, возрожденная Петром.

На первом плане – гуляющая публика, есть люди и побогаче, и победнее; можно увидеть и крестьянку в народном костюме, и офицера, выходящего из лодки, а другой горожанин, наоборот, отплывает в лодке на Васильевский остров. У берега видны корабли со свернутыми парусами, которые тянут на канате бурлаки. Бурлакам позднее посвятит свою знаменитую картину Илья Репин.

Уличные торговцы предлагают кренделя, сбитень. Одного из таких сбитенщиков Патерсен изобразил в отдельной картине. Различные социальные и национальные типы художник изображает с наблюдательностью иностранца.

Здания и набережная в работе шведского мастера вычерчены точно, во всех деталях, с соблюдением всех пропорций, почти как на чертеже; но при этом город наполнен живыми людьми и живой жизнью. Раскрашивая свою гравюру акварелью от руки, художник выбирает самые нежные тона.

Эта картина, на которой предстает уличная сцена в Петербурге, находится в Национальном музее Швеции в Стокгольме. Картины Бенжамена Патерсена есть в разных музеях, в том числе несколько его работ можно увидеть в Стокгольме.

По улице навстречу зрителю идет состоятельная пара петербуржцев с детьми. Художник очень точно фиксирует дворянскую моду конца 18 – начала 19 века. Слева торговец держит лоток с кренделями на голове. Ближний план погружен в глубокую тень от здания, которое мы не видим в картине.

Справа видны обрамляющие Неву знаменитые кованые решетки и гранитные набережные, создающие, наряду с классическими зданиями, образ ампирного Петербурга. Пушкин в «Медном всаднике» создал потрясающий образ этого Петербурга, в котором даже река Нева, природная стихия, подчеркивает его строгую и величавую красоту:

«Люблю тебя, Петра творенье,

Люблю твой строгий, стройный вид,

Невы державное теченье,

Береговой ее гранит».

Я поинтересовалась, переводили ли «Медного всадника» на шведский язык. Да, было сделано два перевода, последний – недавно, в 2017 году. Но пушкинскую метафору «державное теченье» Невы перевести не удалось, наверное, это и невозможно.

На Неве в старину случались наводнения, это было огромное бедствие для жителей города. Об одном из таких наводнений и рассказывает «Медный всадник». Но Неву «заковали» в гранитные набережные, на ее берегах появились монументальные ампирные здания, которые, как замкОвые камни, держат берега. Архитектурный образ создал ощущение, что неподвластную человеку могучую водную стихию удалось ввести в границы. Это отражение веры эпохи Просвещения в силу разума, который может подчинить себе даже то, что, казалось бы, подчинить невозможно.

Так и в пушкинской метафоре «державное теченье» заключен парадокс: течет вода, это природная стихия. А держава – это государство, которое государь крепко держит в руках и управляет им, оберегает от негативных событий и т.д.

«Строгий, стройный вид» Петербурга прекрасно выразил в своих картинах Патерсен.

Картина «Продавец сбитня и кренделей» также находится в Стокгольме в Национальном музее Швеции. Кренделя здесь изображены очень своеобразно, они похожи скорее не на выпечку, а на извивающуюся змею. У торговца горячий чайник с носиком в руках, кувшинчик, стакан. Он предлагает покупателям отведать сбитень – горячий напиток на основе меда и пряностей.

Живопись Патерсена прекрасно передает ощущение зимы, петербургской, особенно морозной. А на дальнем плане видна заледеневшая Нева и виден Медный всадник – самый знаменитый памятник Петру I, который уже в конце 18 века, при Екатерине II создал Этьен Фальконе. Этот памятник стал символом Петербурга, мы в первую очередь вспоминаем Медного всадника, когда посещаем город на Неве или думаем о нем.

Тем, кому интересно больше узнать о русской культуре и русско-шведских связях, мы предлагаем почитать статьи и посмотреть записи вебинаров на сайте rurik.se.

ВЕБИНАРЫ

Видеозапись лекции Татьяны Ильиной «Семь веков древнерусского искусства» https://rurik.se/old-events/26205

Транскрипт онлайн-лекции Татьяны Ильиной от 21 апреля 2021 года «Третьяковская галерея: история создания и шедевры коллекции» https://rurik.se/news/24086

Online-föreläsningen av Tatiana Ilina från 21 April 2021 «Tretjakovgalleriet: samlingens tillkomsthistoria och främsta mästerverk». https://rurik.se/nyheter/24268

Русский музей в Петербурге. История создания. Полная запись вебинара Татьяны Ильиной 17 февраля 2021 https://rurik.se/news/22825

Ryska museet i S:t Petersburg från upprättandet till nutiden. Full inspelning av Tatiana Ilyinas webbinarium av den 17 februari 2021. https://rurik.se/nyheter/23711

Шедевры русской живописи. Русский авангард https://rurik.se/old-events/27538

Первая лекция для шведско-русской аудитории на двух языках: вебинар о Русском музее в Петербурге   https://rurik.se/news/22679

СТАТЬИ ТАТЬЯНЫ ИЛЬИНОЙ

РУССКИЕ ХУДОЖНИКИ НА БАЛТИЙСКОЙ ВЫСТАВКЕ В МАЛЬМЁ (1914) И СУДЬБЫ ИХ КАРТИН https://rurik.se/news/21901

RYSKA KONSTNÄRER PÅ BALTISKA UTSTÄLLNINGEN I MALMÖ (1914) OCH DERAS MÅLNINGARS ÖDEN https://rurik.se/nyheter/21981

РУССКИЕ ХУДОЖНИКИ НА БАЛТИЙСКОЙ ВЫСТАВКЕ В МАЛЬМЁ (1914) И СУДЬБЫ ИХ КАРТИН. Часть 2. НИКОЛАЙ РЕРИХ https://rurik.se/news/22308

RYSKA KONSTNÄRER PÅ BALTISKA UTSTÄLLNINGEN I MALMÖ (1914) OCH DERAS MÅLNINGARS ÖDEN: NIKOLAJ ROERICH. https://rurik.se/nyheter/22536

ВЫДАЮЩИЙСЯ РУССКИЙ ПРОСВЕТИТЕЛЬ ИВАН БЕЦКОЙ, СЫН КНЯЗЯ И. ТРУБЕЦКОГО И ШВЕДСКОЙ БАРОНЕССЫ https://rurik.se/old-events/27111

DEN FRAMSTÅENDE RYSKE UPPLYSNINGSMANNEN IVAN BETSKOJ, SON TILL FURST I. TRUBETSKОJ OCH EN SVENSK BARONESSA

DEN FRAMSTÅENDE RYSKE UPPLYSNINGSMANNEN IVAN BETSKOJ, SON TILL FURST I. TRUBETSKОJ OCH EN SVENSK BARONESSA.

СЕРГЕЙ ДЯГИЛЕВ. К ИСТОРИИ РУССКО-ШВЕДСКИХ СВЯЗЕЙ https://rurik.se/news/28423

Татьяна Ильина: КРЕМЛЕВСКИЕ ЗВЕЗДЫ https://rurik.se/news/19451

Спасибо за внимание! С вами была Татьяна Ильина.

Контакты: email: tvilina@mail.ru; siglinda77@gmail.com.